– Я подписалась на этот «семестр в море», потому что хотела убраться от тебя подальше, и живо помню, как мы сражались с тобой все время до моего отъезда. Мы продолжали ругаться даже в письмах, которые писали друг другу в первом семестре. Мы всегда были врагами, Итан. Всегда.

– Так ты хочешь сказать, что, когда ты ночью залезала в окно моей спальни и спала в моей кровати в периоды «временного перемирия», это ничего для тебя не значило?

– Конечно, нет, ведь по одному из условий нашего перемирия потом надо было вести себя так, как будто это никогда не происходило.

– Но мы оба знаем, что это было.

– И что с того? Каждый раз, когда я залезала в твое окно, чтобы поговорить о чем-то, я обращалась к тебе только потому, что мне не с кем было больше поговорить.

– У меня тоже никого не было рядом, Рэйчел.

– У тебя же было полно друзей.

– Нет. – Я покачал головой. – Мне так только казалось.

Мы молчали, не зная, что сказать друг другу.

Я вытащил еще один валик бигуди из ее волос, не сводя с нее глаз.

– Настоящие враги не заботятся друг о друге, и им уж точно абсолютно все равно, что происходит в личной жизни их врага.

– Вот именно. Абсолютно все равно. Тогда к чему ты клонишь?

– Я не могу вспомнить ни одного значимого события или важного момента в твоей жизни, когда меня не было рядом с тобой.

– Я знаю. Ты всегда был рядом в эти моменты, чтобы все разрушать и портить в моей жизни.

– Нет. – Я не мог удержаться от смеха, ведь она упорно не хотела признавать очевидное. – Я имею в виду, что всегда был рядом именно тогда, когда ты нуждалась во мне, а ты была со мной, когда я нуждался в тебе. И это никогда не было случайностью, Рэйчел. Это был наш с тобой выбор.

Она покачала головой.

– Что ты пытаешься сказать, Итан? Что мы должны снова перепихнуться только потому, что у нас есть некая история отношений?

– Мы должны снова заняться с тобой любовью, потому что секс с тобой – это нечто невероятное, – сказал я, с удовольствием наблюдая, как она краснеет. – Более того, я думаю, что мы должны снять ярлык «временная» с нашей дружбы и продлить ее на гораздо более длительный срок. И потому, что я хорошо тебя знаю… – Я сделал паузу, позволив ей произнести те самые шесть слов, которые она всегда говорила, когда я упоминал об этом.

– Ты меня совсем не знаешь, Итан.

– Точно. – Я улыбнулся. – И тем не менее могу тебя заверить, что секс ничего не разрушит и не испортит в наших отношениях. Поскольку все остальные парни оказались в этом вопросе несостоятельными, ты должна дать мне шанс стать тем, кого ты хотела встретить с тех пор, как я тебя знаю.

– Хочешь попробовать стать моим лучшим другом?

– Я уже твой лучший друг, – сказал я, глядя ей в глаза. – Я имею в виду – стать твоим парнем.

У нее буквально отвисла челюсть и вытаращились глаза. Все еще пунцовая, как мак, она смотрела на меня, не произнося ни слова.

– Это значит «да»? – спросил я.

Она покачала головой.

– Не думаю, что ты понимаешь, что значит – быть моим парнем.

– Уверен, у тебя на этот счет есть список, перечисляющий все необходимые качества твоего парня, – сказал я. – Хочешь, чтобы я на него взглянул?

– У меня нет этого списка, Итан. – Глаза тут же выдали ее. – Но если бы у меня и был такой список, в смысле – только предположим на минутку, что он мог бы у меня быть, – то под номером первым шел бы пункт, говорящий, что мой парень не должен быть обманщиком.

– Я никогда тебя не обманывал.

– Под номером два значилось бы, что мой настоящий бойфренд обязательно настаивал бы на романтических прогулках хотя бы раз в неделю.

– И к нему, разумеется, прилагается список мест и дат, так?

– Разумеется, нет. – Ее щеки снова вспыхнули. – Под номером три значилось бы, что он не должен настаивать на сексе, но при этом у нас с ним должно быть много моментов, говорящих об истинной близости.

– Меня бы это устроило, если бы я еще не пристрастился к сексу с тобой. А теперь я без него не смогу. – Я вытащил еще несколько бигуди из ее волос. – Но я с нетерпением жду этих особых моментов близости.

– Но я еще не сказала «да».

– Только потому, что ты хочешь потянуть время и сделать это дурацкое выяснение отношений более драматичным. – Я ехидно усмехнулся. – Так ведь поступают все твои любимые героини любовных романов, верно?

Она молча улыбнулась и покачала головой.

– Меня это не остановит. – Я отодвинул ее блокнот в сторону и встал. – Я просто дам тебе несколько часов на то, чтобы ты ответила «да».

– Я думаю, мне понадобится больше, чем несколько часов, чтобы принять какое-то решение.

– Очень в этом сомневаюсь.

– В любом случае ответ будет не раньше, чем через несколько недель.

Я рассмеялся и поцеловал ее, нежно покусывая нижнюю губу. Затем обхватил за талию, приподнял, посадил на сушилку. Расстегнув ее пижамную курточку, я прошептал ей прямо в губы:

– Думаю, у тебя будет ответ, который мне нужен, сразу, как только я закончу заниматься с тобой любовью.

ДОРОГАЯ РЭЙЧЕЛ!

(Это письмо я пишу в знак временного перемирия.)

Твой учитель рисования спросил меня, почему ты в последние две недели не ходишь на занятия. Я не знаю, хочешь ли ты, чтобы он знал, что ты проводишь все время в больнице со своей мамой, поэтому я соврал. Я также попросил его дать тебе домашнее задание. (Других учителей я тоже об этом попросил.)

Я положил все в твой почтовый ящик.

Хочу забыть тебя,

ДОРОГАЯ РЭЙЧЕЛ!

(Это сообщение также в знак продолжения временного перемирия.)

Твоя картина «Я его ненавижу» заняла первое место на художественной выставке-ярмарке штата, проходившей в эти выходные. (Мне казалось, ты говорила, что закончила мой портрет с ножами в груди?) Я тоже был на выставке, так как победил в конкурсе эссе, поэтому сказал им, что живу по соседству с тобой, и они позволили мне забрать голубую ленту и денежный приз вместо тебя. Я не хочу класть его в твой почтовый ящик, так что пока оставлю его у себя на столе.

Дай мне знать, когда захочешь, чтобы я его принес.

Хочу забыть тебя,

ДОРОГАЯ РЭЙЧЕЛ!